«Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории - Коллектив авторов

В 1909 г. в местечке Красное Виленской губернии Вилейского повета урядник даже пытался запретить празднование Купалья. Как предполагает корреспондент «Нашей Нивы» лишь только потому, что на празднике присутствовали два учителя из Ковенской губернии. Они совершали велосипедный тур в Крым, причем для этой поездки имели все необходимые разрешения. Проезжая через местечко, они остановились заночевать у местного учителя. Узнав, что ночью идут гулянья, отправились на праздник. Что и вызвало страшные, вероятно, подозрения у местного урядника. Гулянья были объявлены незаконной сходкой, из Молодечно было вызвано два жандарма, вместе с которыми урядник наблюдал за гуляющими, спрятавшись в кустах. После того, как все разошлись, был составлен протокол «такі несправедлівы, што не дай Бог!». В протоколе, например, было указано, што на гулянье пристутствовали жители, которые в названное время вообще находились дома со своими малолетними детьми[1142].

Данные факты отнюдь не представлялись как нечто сверхъестественное и исключительное, выходящее за рамки повседневной жизни. Стиль изложения материала, ирония и сарказм, с которыми подавался материал, указывают на то, что это было обыденностью, частью повседневной жизни и нормой для поведения полицейских служащих.

«Калі на жывое – будзе жыва, калі на мёртвае – памрэ»: женщины и их дети

Особо на страницах «Нашей Нивы» можно выделить женскую тему в преступности, когда жертвами либо преступницами были сами женщины. Так, на страницах издания периодически поднималась тема проституции. В газете описывались схемы вовлечения девушек и женщин в проституцию, обсуждалась проблема международной торговли женщинами, особый акцент делался на детскую проституцию.

Отдельно необходимо выделить группу преступлений, в которых жертвами были дети. Преступницами здесь преимущественно становились женщины. Матери, стремясь избавиться от нежеланных детей, убивали их. В 1912 г. в Несвиже в колодце был обнаружен труп заживо утопленного ребенка с привязанным к нему камнем [1143]. В 1913 г. из Белостока была отправлена посылка. По месту назначения за почтовым отправлением никто не пришел. Посылка пролежала довольно долго, пока из нее не появился очень неприятный запах. Когда посылку вскрыли, то обнаружили в ней труп ребенка[1144].

Очень часто дети погибали, поскольку были оставлены без присмотра взрослых. Сельские женщины уже на второй-третий день после родов выходили на полевые работы, беря новорожденных детей с собой. Так, в 1912 г. в деревне Михеевка Горецкого уезда произошел типичный случай – женщина оставила своего ребенка в люльке на краю поля. Порывами ветра его несколько раз выбрасывало на землю, в итоге ребенок тяжело заболел. В этой же деревне другая крестьянка на второй день после родов, чтобы младенец не мешал ей работать, давала ему «нейкае зельле»[1145]. Нередко дети становились жертвами бытовых ссор и драк взрослых. Так, в Вилейском уезде во время драки зацепили колыбельку, ребенок выпал и погиб [1146].

Будучи без надзора со стороны взрослых, часто погибали дети и более старшей возрастной группы – в возрасте от одного года до 8-10 лет. Они еще не могли сами зарабатывать, но формально они уже были самостоятельные – ходить умели. Присматривать за ними было некому. Детей воспитывала улица, и часто они становились жертвами несчастных случаев. Так, в Дисненском уезде родители, вернувшись домой с полевых работ, нашли четырех своих дочерей в возрасте от 1 до 8 лет мертвыми в куфаре. Предположительно, девочки играли и закрылись в куфаре, но вот открыть его не смогли и задохнулись[1147].

Предоставленные сами себе, дети пытались имитировать поведение взрослых, начинали рано употреблять алкоголь[1148]. Нередко сами родители брали своих малолетних детей с собой в шинок[1149]. Неблагополучная семейная обстановка, отсутствие воспитания и контроля приводили к тому, что дети и сами становились преступниками.

Такое достаточно пренебрежительное отношение к детям, обесценивание значимости жизни ребенка, было обусловлено тяжелыми условиями жизни и стало частью менталитета. Это нашло отражение в выражении о ребенке: «Калі на жывое – будзе жыва, калі на мёртвае – памрэ»[1150].

«Брухарэзы», «звярьё, а ня людзі» и другие…

Сообщения о различных правонарушениях «Наша Нива» публикавала с первого года издания в каждом номере. Первоначально это были небольшие заметки, которые просто сообщали о самом факте совершения какого-либо проступка в той или иной местности, где были корреспонденты «Нашей Нивы». Причем газета публиковала факты о самых жестоких убийствах с жуткими живописными деталями. В большинстве случаев какие-либо авторские комментарии к описываемым событиям отстуствовали. С 1912 г. меняется формат издания и самих публикаций. Газетные заметки о правонарушениях сопровождаются заголовками, через которые автор очень образно и довольно эмоционально давал свою оценку описываемым событиям. Кроме того, появляются аналитические статьи, в которых авторы ставят проблему, анализируют ее причины и рассуждают о возможных путях ее решения.

Названия статей были очень яркими и четко передавали суть той идеи, которую автор хотел донести до читателя – «Чэлавек чэлавеку воўкам», «Звярьё, а ня людзі», «Брухарэзы», «Здзічэньне», «Прапіваюць розум, дабытак і жыцьцём прыплачываюць», «Агідлівае бацькаубіуства» и т. д.

В 1914 г. была опубликована заметка «Звярьё, а ня людзі». В ней описывался случай, произошедший на сельской свадьбе. Гости возвращались домой со свадьбы на подводах. По пути необходимо было пересечь по льду замерзшую реку. Лед оказался непрочным, и лошади ушли под воду. Местное население, вместо того, чтобы броситься спасать лошадей, стало торговаться с хозяином о стоимости своих услуг[1151]. В другой заметке «Брухарэзы» рассказывается о том, что на сельской свадьбе один из гостей сломал скрипку. Возникла ссора, во время которой одному из парней распороли ножом живот. От полученных ранений он умер. Автор задается риторическим вопросом о том, что убийц ссылают на каторгу, а все-таки их число, число хулиганов почему-то растет и растет[1152]. В 1913 г. Ф. Красовский в статье «Здзічэньне» описывает драку, в которой на одного сельского парня напали трое с ножами и камнями. В результате парню было нанесено свыше десяти ножевых ранений, от которых он и умер. Подводя итог, автор восклицает «О tempore, о mores!»[1153].

В 1913 г. одна молодая женщина, возвращаясь домой из Америки, заночевала в околице Кибраты (совр. Кибартай, Литва – Т.В.). Во время разговора с хозяевами дома, в котором она остановилась, женщина призналась, что везет с собой 600 рублей. Спать женщину положили около печи. Ночью хозяин вышел из дома, а хозяйка, сослашись на то, что ей холодно, поменялась с женщиной спальными местами. Вернувшийся хозяин с размаху ударил топором по голове лежавшую возле печи. Женщина, которой этот удар и предназначался, выскочила в окно. Прибежавшие соседи увидели страшную картину: возле печи –